Трешкинвиль

Был еще один поганый день в этом поганом городе. Я не выглядывал на улицу, но был уверен, что там идет мелкий и от того еще более противный моросящий дождь. Серая людская масса спешила по своим глупым делам, толкаясь, и огрызаясь, друг на друга. Я оглядел в зеркале свою небритую физиономию и решил оставить ее сегодня именно такой, для моей работы особо не нужна опрятность. Но я все-таки любил выглядеть хорошо, может не с иголочки, но, во всяком случае, выделятся, возносить себя внешним видом над обычными людьми. Профессор Ленси говорил, что моя страсть к дорогим костюмам компенсирует то, что в душе у меня грязь и пустота, возможно, он был прав, но не во всем. Профессор… чертов Габриель Ленси, это с него все началось, он виноват, хотя как знать… но об этом потом.
Я надел чистую рубашку, навел на брюках стрелки. Мои ботинки могли бы отражать солнце, но в этом осеннем городе это светило не пользовалось популярностью. Далее шел пиджак, а сверху кашемировый плащ, весь мой наряд стоил около четырех тысяч долларов, больше чем мои девочки зарабатывают за несколько месяцев. Эта мысль заставила меня улыбнутся, но то была печальная улыбка, и в ней не было злорадства, не о такой жизни я мечтал в детстве, а оно у меня было очень хорошим, я бы сказал замечательным. Профессор Ленси говорил, что становление личности у человека происходит до восемнадцати лет, а потом уже сложно изменится. Я мог бы привести ему много примеров опровергающих сей спорный факт, но не стал, ведь в моем случае, это была чистая правда.
Я сел в свою новенькую Бентли и поехал по своим делам, а точнее по своему особому, главному делу, все остальное для меня было вторично, с недавних пор. Когда я узнал, что у меня в голове пуля, я рассмеялся и попросил ее извлечь, до сих пор помню тот разговор с врачом. Он происходил на конспиративной хате и медик был опытным и очень сильно подмазанным нужными людьми, так что ему я верил.
- Слушай Ларс…
Я поморщился, и опрокинул стакан виски, так как головная боль сводила с ума.
- Док, давай без имен.
- Какой ты параноик, ну хорошо… э, я не знаю твоего псевдонима.
- И это правильно Док, лишняя информация даже для таких как я бывает опасной, что уж говорить об отце двух детей.
- Короче, у тебя в голове пуля.
- Я догадываюсь. – Я рассмеялся. – Эта тупая сучка Натали меня чуть не убила, моим же стволом, но я жив, так что просто убери ее из моей головы, любое оборудование тебе будет обеспечено.
- Ты не понимаешь, ее нельзя извлечь, ты умрешь.
- Никак?
- Никак, и не за какие деньги, потому, что никто этого не сможет.
- Ну, а я смогу с ней жить?
- Конечно, и головные боли тоже пройдут, вот только есть одна проблема – она движется.
Да, черт подери, пусть по миллиметру в несколько лет, но движется. Потом Док мне сказал, что и это не особо опасно, и я могу умереть от старости в девяносто лет, но могу и прямо завтра, или через год. Так я жил, постоянно под дамокловым мечом, но это было раньше, теперь я боюсь не успеть, и все из-за профессора, чертового Ленси. Он, конечно, мне дал ценную информацию, но без нее мне жить было бы проще, и я бы не занимался сейчас своим гнусным делом, от которого меня иногда воротит, хотя… уже все реже и реже. Иногда лучше не знать, тем более такое, как я и говорил Доку, пять лет назад.
Я сутенер Ларс, по прозвищу Ключ. В Америке меня знали как Герцога, а родители нарекли Леша, но половину моих имен уже унес туман забытья.

Остановившись, перед одним домом в центре города я достал телефон и набрал свой «любимый» номер. Это не имеет никакого отношения к услугам сотовой связи, просто эта девочка значила для меня очень много. Хотя мне и вспомнилось, как мне сказала моя мама, что у нее нет любимых номеров, зато есть один ненавистный, догадайтесь чей? Конечно мой, но тогда мне уже было больше восемнадцати, и если верить чертовому профессору Ленси, мое становление завершилось. И я был плохим, без надежды на изменение.
Трубку взяли почти сразу, но не с первого гудка, от такой наглости я рассвирепел.
- Миранда, у тебя шестьдесят секунд, что бы добежать до моей машины, ты поняла сука?
- А! О, да… да. – Пролепетала она, а потом сказала кому-то рядом с собой. – Это с работы, меня начальник срочно вызывает, у нас аврал.
- Я купил себе новый брелок, и если ты не хочешь что бы я опробовал его на твоем лице, то у тебя осталось сорок пять секунд, шлюха.
Меня не зря называют Ключ, я люблю бить своих шлюх брелком с ключами, и пару раз даже убил таким образом человека, но это было давно, когда я только вернулся в Москву из Бостона и шла война за территорию.
С этого времени прошло три года, и Миранда все это время со мной, мой Первый Рыцарь, так сказать. Если вы считаете, что всю проституцию в столице держат правоохранительные органы и разношерстный букет людей с ближнего востока – то вы правы. Но и для эмигранта одиночки, вернувшегося на родину, найдется в этом бизнесе теплое местечко.
Мне было не очень сложно, были связи и деньги, и, кстати, последних у меня так много, что некоторые мои знакомые, были очень удивлены моим желанием стать сутенером, но они не знают того, что знаю я… чертов Ленси.
Я встретился с ним в первый раз в совершенно невероятном месте, для меня, по крайней мере, но я был очень обеспокоен пулей в своей голове, это меня оправдывает. Это случилось на психологическом семинаре «Жизнь Продолжается» хотя, по правде это нужно было назвать «Я смертельно болен, я так страдаю, пожалейте меня». Я увидел брошюру семинара в супермаркете, когда покупал выпивку, тогда еще не прошла и неделя после ранения в голову, и мне каждую секунду испытывал жуткую боль. Но я не виню женщину, которая в меня выстрелила, а вот она меня может во многом обвинить, но об этом потом.
Я решил сходить в эту группу полумертвых нытиков, но скорее для того, что бы увидеть, что кому-то гораздо хуже чем мне, потому что они то уже знали, примерно, когда умрут, а я, если верить Доку, мог умереть в глубокой старости, а мог и завтра… неважно. Я пошел.
Сколько же в Америке разных «групп-по-преодалению-чего-бы-то-ни-было». Я чувствовал себя персонажем Эдварда Нортона из «Бойцовского клуба» когда увидел этих людей, сидящих кружком. Я даже хотел сказать: - Здравствуйте, я такой то, такой то, я Алкоголик! А все бы хором мне ответили: - Здравствуй, такой то, такой то! Но я понимал, что шутку здесь не поймут, и хоть я и по старинке – гангстер, а по-русски – бандит, хотя сам себя предпочитаю называть Человеком для Решения Проблем, но все же, я в небольшой депрессии. А раз так, то я лучше помолчу и послушаю. Я сел и кивнул невысокому очкарику справа от себя, он улыбнулся, протянул руку и сказал, что его зовут Габриель Ленси. Чертов Ленси.

Вы когда-нибудь получали удовольствие от унижения создания более прекрасного, чем вы сами? Хотелось ли вам сорвать и растоптать цветок? Плюнуть в лицо красивому и умному, но робкому однокласснику? Вылить чернила на потрясающую картину своего друга художника? Я делал все перечисленное, но поверьте, я не получал от этого удовольствия, просто я злобная тварь, как говорил мне Профессор, Док, Натали и Густав, ну и все остальные, которых и не стоит упоминать. Мои девочки тоже обо мне такого мнения, но говорят они это за моей спиной, это разница.
Конечно Миранда не успела добежать до моей машины за отведенное ей время, и я дал газу, когда увидел, что она уже близко. Она побежала следом, а что ей оставалось? Ее паспорт у меня, и ее свадьба с типом из дома, откуда я, ее забирал, могла сорваться от одного взмаха моего ногтя, нажавшего на клавишу Enter. Да, свадьба… над этим я долго работал, хотя вы меня не поймете, хотя, конечно поймете, но не примете моих поступков, если вы, хоть чуть-чуть от меня отличаетесь.
Миранда очень красивая девушка, ну хорошо, Марина, просто ее так уже никто не зовет. Ей надо было бы стать фотомоделью, и я бы этим и занялся, как я говорил у меня много связей и еще больше денег. Но мне от нее нужно другое.
Я свел ее с богатым мужиком приятной наружности. За полтора месяца знакомства…
Неужели я уже столько не бил ее, что бы не вызывать у хахаля вопросов? Ужас, но сегодня я все исправлю, сегодня финал этого спектакля. Только этого, девка мне еще нужна, ей еще много предстоит, на сколько хватит моей фантазии… и страха.
Так вот, за полтора месяца знакомства, она настолько его в себя влюбила, что он сделал ей предложение. Вы бы видели вчера ее лицо, когда она мне об этом рассказывала, она сказала, что будет бога за меня молить, за то, что я для нее сделал. Наивная шлюха, наивная вдвойне: я все ей испорчу, ради этого, и начинал – это первое, и бога нет, для меня, во всяком случае – это второе.
Миранда любит меня, и это плохо. Но моя интрига настолько тонкая, что даже любовь, мне сыграет на руку. Я для нее как отец, плохой, ужасный, отвратительный – но отец. Она видит меня каждый день, на протяжении трех лет, я владею ее душой и мыслями, она убьет себя, ради меня, но это мне не надо, пока. Вы думаете, я жалкий, маленький царек, упивающийся властью? Нет, мне не нравится ее бить, мне не нравится ее унижать, мой единственный грех в том, что я люблю себя больше всех на свете. А моя единственная ошибка в том, что я пошел на семинар «Жизнь Продолжается».
Ну и конечно Миранда меня ненавидит, и это хорошо. Мне нравится смотреть в ее прекрасные глазки, пылающие ненавистью, и потом переводить взгляд на ротик, не смеющий мне возразить. Шлюха, что с нее взять. Я ее такой сделал, знаете, сколько труда вложил?
Заставив Миранду погонятся за моей машиной с пол километра я остановился и позволил ей сесть. В глазах у нее стояли слезы, она была испугана, непослушный кудрявый локон выбился из челки и черной змейкой повис поверх левого глаза.
- Прости. – Начала она, извинения были обычным началом. – Я там… ну…Вадик, мы же с ним… да?
Я не стал слушать ее блеяние, а просто протянул правую руку. Это мой фирменный жест для моих девочек, и особенно для Миранды, дословно он означает: «Давай сюда все деньги, что дал тебе хахаль, а если ты дашь не все то помни, что я могу тебя обыскать, и если найду хоть талон на сахар, образца восьмидесятых годов, то выкину тебя из машины, предварительно сломав ноги, и оставлю подыхать».
И она мне отдала все деньги, все триста долларов, и в принципе это было нормально, для девушки выходящей замуж за бизнесмена. Я проверять не стал, мне, если честно плевать, у меня другое намечено. А деньги взял, чтобы не расслаблялась. И тут мой взгляд упал на ее ноги…
- Что это ты нацепила дрянь? – Спросил я спокойно.
Она посмотрела на свои брюки, и я буквально услышал, как у нее в мозгу звякнул колокольчик, это хорошо, я долго ждал ее помолвки и сдерживал свои руки.
- Вадик подарил… ну просто подарок… а что…что?
Но она сама понимал ЧТО, и ждала, ну, и получила.
- Ты в брюках будешь работать сучка? – Взревел я и, держа руль левой рукой, тыльной стороной правой руки ударил ее по лицу.
На правой руке я носил перстень Густава, это была фамильная реликвия его семьи, и я снял его с отрубленного пальца моей жертвы. «Злобная тварь» взревел тогда Густав, смотря, как я выбрасываю его палец в мусорное ведро, а перстень, ополоснув водой, надеваю себе на руку. Это был только третий день из двенадцати, что я провел с Густавом. И поверьте мне, это был не самый плохой день в его жизни. Надо рассказать об этом бойце ИРА, но чуть позже, сейчас я с Мирандой в машине.
Перстень порвал ей губу, и полилась кровь, Миранда заплакала. Она свела ладони лодочкой и пыталась унять кровотечение, то ли не хотела испачкать свой наряд, то ли делала это просто инстинктивно. Я представил тот солоноватый вкус, что возник в ее рту, представил ее боль, ее страх, но конечно, больше всего я представил ее удивление. Кому нужна шлюха с разбитым лицом? Тем более у нее завтра свадьба, ха-ха, как она считает.
На самом деле, я не так уж сильно ее повредил, слизистая оболочка во рту заживает быстро, это я все уже проверил на Густаве. Миранда утерла слезы, при этом, испачкав уже все лицо кровью, и робко поинтересовалась у меня, зачем я ее уродую? Как она будет работать?
- Тебе сегодня работать не придётся… во всяком случае, драть тебя никто не будет.
- А… а куда мы едем?
- Скоро узнаешь.
Миранда робко улыбнулась, видимо ей показалось, что в ее судьбе наступил просвет, а мой удар был лишь вспышкой гнева, и не нес за собой еще, более худших поступков.
Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, она подумала, что мы едем за подвенечным платьем, или другими свадебными атрибутами. Это конечно, даже в моих самых смелых фантазиях, было на грани бреда, но все же, меня позабавило, что она могла так думать.
Как определить, что ты перешел черту, отличавшую тебя от полного ублюдка? Я мог бы сказать, но думаю, у каждого человека это происходит по-разному. Но дальше периода «ненависти к себе» мало кто доходит, либо, пытаясь, изменится, либо, не замечая сотворенного зла. Я не так наивен, что бы делать первое, и не так глуп что бы, не видеть второго. Я убивал, воровал, насиловал, поджигал, уничтожал, калечил… даже русский язык слишком беден, что бы выразить все, что я совершил. А то, что я делаю сейчас, настолько мелко, по сравнению с моим прошлым, что я даже не замечаю в какие тона, окрашены мои поступки.
Я свернул в какой то тихий переулок, и остановил машину. Мне захотелось есть, и вдруг пришла мысль, что Миранда наверняка завтракала, в отличие от меня.
- Ты сегодня завтракала? – Я спросил это спокойно, но за годы нашего знакомство моя девочка научилась улавливать малейшие интонации моего голоса, так что поняла, что я зол.
- Д-да. – Промямлила она и не соврала, ведь знала, что за ложь я наказываю вдвойне.
Я схватил ее за волосы и трижды ударил головой о бардачок, при этом приговаривая:
- А почему, - удар, - Мне, - удар, - Не принесла? – Удар.
От ударов она видимо немного потеряла ориентацию, но, все же, едва сдерживая подступающую истерику, смогла произнести:
- Но… но ты же всегда говорил, что не любишь есть.
- А что я люблю? Что я люблю дрянь?!
- Пить и нюхать! – Проорала она мне прямо в лицо, за что поплатилась еще одной пощечиной, но была вознаграждена и довольной ухмылкой.
- Хорошо, что еще я люблю?
- Я не понимаю к чему… - Я ударил ее по лицу еще раз, просто ладонью, не кольцом.
- Отвечай на мой вопрос!
- Я не знаю… не понимаю. – Скулила Миранда.
- Что я люблю делать с тобой?
Она молчала, и я дал ей еще пощечину, да так, что от хлопка буквально вся машина содрогнулась. Видимо она на самом деле думала, вспоминала, боялась ошибиться, меня это забавляло.
- Ты любишь меня бить. – Тихим, безжизненным голосом сказала она.
- Что еще?
- Ты любишь, - Ее голос надломился, снова потекли слезы, и это было хорошо, мне не нравилась ее апатичность. – Ты любишь… ты любишь ссать на меня.
- А скажи-ка мне шлюха, на какую часть тебя, я больше всего люблю ссать?
Как определить, что ты перешел черту, отличавшую тебя от полного ублюдка?
Первый раз я заметил это, глядя на себя в зеркало. Однажды я смотрел на свое отражение и понял, что не олицетворяю себя с человеком, по ту сторону амальгамы. Я смывал с рук кровь, делая это механически, и смотрел на незнакомца, стоявшего в ванной перед умывальником. Вначале я испугался, но страх быстро прошел, на смену ему пришло любопытство, но и оно не задержалось.
- Это твой конец. – Сказало мне отражение.
- В смысле?
- Выбор сделан, жребий брошен, Рубикон перейден.
- Из-за него? – Я кивнул в сторону комнаты, где сидел полумертвый Густав.
- Ну, - Мой двойник изобразил задумчивость. – У всего есть начало.
Итак, Миранда опять замолчала и не хотела мне отвечать на поставленный вопрос, и только я собрался ее «вдохновить» как она нашла в себе силы продолжить унижаться.
- На лицо.
- А тебе это нравится?
- Нет.
- А отдаваться пьянчугам за триста рублей ты любишь?
- Нет.
- А почему тогда это с тобой происходит? – Спросив это, я думал, что она опять задумается, но видимо ответ на данный вопрос она знала точно.
- Потому что ты так решил.
- Правильно девочка. – Я погладил ее по покрасневшему от пощечин лицу. – И не забывай об этом.
Года полтора назад произошла очень смешная, во всяком случае, для меня, ситуация. Миранда мне заявила, что хочет завязать с наркотиками и даже бросить… свят, свят – проституцию! И будет поступать в университет! Вы представляете? Мой гнев смог заглушить только мой смех! Я спросил у нее, а не хочет ли она стать Владычицей морской? Ответить она не успела, а жаль, можно было бы здорово пошутить, поиграть словами… но я отвлекся, такое можно было бы сделать с другом, а их у меня нет. Правда был Ленси, но он умер.
Так вот, я избил ее и подсадил на наркотики еще сильней, и скоро из ее недалекого мозга испарилась идея, о каком бы то ни было образовании.
А еще у моей любимой шлюшки есть младшая сестра, вот только Миранда не знает, что я об этом знаю.
Как определить, что ты перешел черту, отличавшую тебя от полного ублюдка?

С Густавом я встретился в ноябре девяносто пятого, я это помню хорошо, так как уже было холодно, но морозы еще не ударили. Хотя меня, и особенно Густава, климат на улице тогда волновал в последнюю очередь, ведь наши «встречи» проходили в помещение.
Я привязал его к железному стулу, вбитому в пол в комнате со звукоизоляцией, криков предстояло много, а мне свидетели нужны не были.
- Что происходит? – Спросил он, когда я снял мешок с его головы.
- Я задам тебе один вопрос, и после твоего ответа, который я надеюсь, будет правдивым, ты сможешь уйти.
Густав был крепким и мускулистым, к тому же обладал множеством приемов и навыков полученных во время службы в Ирландской Республиканской Армии. Но это все не могло ему помочь выбраться из импровизированного плена созданного мной и при помощи стула и мотка железной проволоки. Густав немного подергался, и успокоился лишь когда проволока еще сильней впилась в запястья его рук.
- Период отрицания у тебя прошел? Давай преступим.
«Решить проблему с Густавом» меня нанял один японский мафиози, моя жертва сорвала ему очень крупную сделку. Мне было плевать на мотивы, подробности и сам смысл задания, меня волновали только деньги, которые мне заплатят.
- Итак Густав, Минь Яна интересует, кто из высших чинов в полицейском департаменте Нью-Йорка собирается переметнутся к итальяшкам?
Моя жертва выглядела удивленной, я разглядел в его лице даже намек на облегчение.
- А я то откуда знаю?
- Знаешь, и назовешь мне все имена, поверь, ты все расскажешь.
Но он конечно же не знал, меня наняли совершенно для другого, а мой вопрос был просто импровизацией. Когда мне предложили эту работу, то спросили смогу ли я это сделать? И буду ли я это делать? Я ответил два раза "Да" и мы ударили по рукам. Я же не знал тогда, что это будет для меня переломным моментом в жизни. Если бы тогда я знал все откровения чертового профессора Ленси то не согласился бы на такое задание.
В первый день я только бил Густава и мучил электричеством. Он орал проклятия и говорил, что понятия не имеет об ответе на мой вопрос.
На второй день я выбил ему несколько зубов и сорвал ногти с рук и ног. Потом пошел в туалет и меня вырвало, оказалось, что я слабее чем сам думал. Это меня разозлило и я принялся за Густова с удвоенной энергией.
На третий день я отрезал Густову палец и забрал себе его фамильный перстень, который и ношу до сих пор, как напоминание, с чего все началось. Потом я сварил его ноги в кипятке. А когда он пришел в сознание, то стал предлагать мне деньги, много денег. Я счел это добрым знаком.
На пятый день одноглазый Густав начал наконец то говорить имена. Я смеялся от души. Не знаю про кого он мне рассказывал, возможно бредил.
На седьмой день мой новоиспеченный евнух очень подробно, в деталях рассказал мне о своих командирах, явках, внедренных агентах, короче обо всем, что он на самом деле знал. Эту информацию я записал, ее можно было продать при случае.
Я стал входить во вкус, и даже исчезло отвращение к себе, наоборот я абстрагировался и взирал на происходящее как бы со стороны.
На девятый день Густав снова начал меня проклинать, да с такой силой, что я немного поежился. Правда без губ ему было сложно говорить и я не все разобрал, но его глаз пылал безумной ненавистью.
На одиннадцатый день он попросил его убить, а когда я отказался – расплакался. Мы немного поиграли с кислотой и Густав вырубился на пол дня, я не мог привести его в сознание, думал он умер, но нет, это меня удивило но обрадовало, я еще не сказал ему самого главного.
В последний, двенадцатый день нашего знакомства я специальным приспособлением, которое дал мне психованный извращенец Минь Ян, вырвал Густаву язык. Он оказался очень длинным, никогда не думал, что у человека язык таких размеров. Кровь хлынула так сильно, что я не успел отскочить и мои руки оказались в ней по локоть.
- Говорить тебе больше не понадобится, мне в принципе от тебя ничего и не было надо, меня наняли пытать тебя до смерти.
Густав что-то промычал, я улыбнулся и оглядел его. Что бы описать существо на стуле, боюсь, у меня не хватит слов, но скажу вам, что изуродованный миллионер, который хотел отомстить Ганнибалу Лектору, по сравнению с Густавом был просто красавчиком.
Я взял булавку и навсегда погасил для моей жертвы свет, после чего отправился в ванну смывать с рук кровь. Где и произошел разговор с незнакомцем в зеркале, описанный мною выше. Когда я вернулся в комнату Густав был уже мертв. Я снял со стены камеру, пора было отвести запись нанимателю и получить деньги, но вначале конечно нужно было прибраться.
Как определить, что ты перешел черту, отличавшую тебя от полного ублюдка? Я не знаю ответа на этот вопрос, за эти двенадцать дней я продвинулся гораздо дальше.

Я и Миранда продолжили наш путь, в известном только мне направлении. И тут она заговорила на веселящие меня темы, видимо только что принятый кокаин ее разговорил.
- А ты придешь завтра ко мне на свадьбу?
- Конечно, я даже поведу тебя к алтарю… хотя в России это и не принято, гм.
- Правда? – В ее голосе было столько надежды.
- До завтра нужно еще дожить
Когда мы уже подъезжали к месту назначения, мне вдруг стало интересно, считает ли она сама, что будет счастлива с этим мужиком?
- Думаю да. – Незамедлительно ответила Миранда.
- Но ты же проститутка, приведи мне хоть один пример, хотя бы из кино, что бы шлюха обрела счастье.
- «Красотка». – Не задумываясь выпалила она, видимо давно об этом думала.
Я оглядел Миранду придирчивым взглядом и не смог не заметить, что она даже симпатичней Джулии Робертс. Мне пришло в голову, что, возможно, она действительно сможет забыть о своем прошлом и счастливо жить с хахалем, даже родить ему детей. И скорей всего она будет мне благодарна за это! От этой мысли у меня волосы встали дыбом, этого я позволить не мог, хорошо, что у меня все продумано, что бы избежать такого поворота событий.
Вскоре мы подъехали к неприметному дому около метро «Аэропорт», это была одна из моих «Точек» где продавали любовь. Вы знаете, что около сорока процентов всех мужчин, что посещают проституток ищут в первую очередь не секс и самоутверждение, а чувства? Как бы смешно это не звучало. Обычно это одинокие, или забитые люди, хотя попадаются и успешные, обеспеченные, но непонятые – семьей, коллегами, друзьями. И они приходят и ищут у моих девочек какого то сочувствия, поддержки, думая, что за деньги покупают не только тело но и душу, а это не так. Я, конечно, понимаю, что говорю сейчас банальные вещи, но ведь так и есть, а я не хочу и не умею приукрашивать действительность.
Мы вышли из машины и направились к подъезду. Миранда молчала, не спрашивая почему я ее сюда привез и что будет дальше она привыкла к тому, что я делаю что хочу, когда хочу и так далее.
Я позвонил по телефону и спросил все ли готово? Мне ответили утвердительно и мы стали подниматься на пятый этаж, пешком. Лифт, в домах, где я устроил «точки», у меня есть только в двух местах, в старых, обшарпанных «хрущевках» держать притон гораздо дешевле и безопасней.
Даже если бы у меня был талант писателя я не смог бы описать подъезд или особенно лестничную площадку перед дверью моего притона. И не потому, что мне не хватило бы метафор, аллегорий и прочей графоманской ерунды, просто нечего было описывать. Я читал (смешно, когда-то я читал) у какого то русского классика описание борделя, там было что-то на счет «стен, впитавших греховные помыслы» или «удушливого запаха душевного разложения при входе», но поверьте, ничего такого нет. Зачем придумывать красивые фразы для людей с тонкой душевной организацией? Тьфу… вот видите, меня тоже заносит! Кстати в этом тоже виноват Профессор, в то время когда я общался с ним я много читал, и еще больше он мне рассказывал. Ленси был философом, психологом, политологом с множеством ученых степеней по перечисленным наукам, но, к сожалению, или на радость, я для себя еще не решил, Габриэль увлекался не только этим.
Я отвлекся, так вот к чему я подвожу: Плотские утехи происходят в обычных домах, где в подъездах ничто не витает, за обычными дверьми, в обычных комнатах с обычными женщинами, которые просто хотят заработать. И мне не нужно читать «Преступление и наказание» что бы охарактеризовать образ Сони Мармеладовой, для этого мне хватит моего собственного опыта.
Мы вошли в квартиру и «Мамка» начала лебезить и расшаркиваться передо мной, осторожно косясь на мою руку, в надежде, что там не зажаты ключи.
- Миранда, иди в последнюю комнату и делай там все, что тебе велят.
Моя девочка не сказала ни слова и двинулась исполнять пожелание своего господина. Мне иногда нравится думать о себе таким образом, возможно, потом мне это пригодится.
Я ждал и покуривал. В это время Миранда разделась и зашла в указанную дверь, а спустя несколько секунд раздался крик. Он был полон боли и удивления, именно на это я и рассчитывал, потом в ее интонациях проступила жалость, но закончилось это крещендо, ноткой ненависти, ко мне естественно. Я улыбнулся.
«Мамка» побледнела и попятилась в кухню, она такого не ожидала, да и… как бы сказать – эмоциональный надрыв в этом крике ее потряс. Но я слышал крик и похуже, и его издал не Густав, когда я его оскопил. Так кричал Ленси, так кричала Натали, так могла бы кричать мать, в один момент потерявшая всех своих детей. И, конечно же, так буду кричать я, возможно завтра, возможно через год, а может быть через пятьдесят лет. Но я делаю все, что бы этого избежать.

Итак, спустя несколько недель, после того как Натали выстрелила мне в голову, «пулей которая движется», я познакомился с Габриелем Ленси на семинаре «Жизнь продолжается».
Среди многих положительных черт этого человека, одну стоит отметить особо – он сразу переходил к делу. И в честь памяти о нем я постараюсь выделить из нескольких лет нашего знакомства самое главное.
Если бы у меня спросили о друзьях в моей жизни, то, пожалуй, я мог бы назвать только Профессора, пусть с натяжкой, но мог бы. Он был умен и с ним было интересно, я позволял ему шутить надо мной и давать советы, чего я не разрешал никому и никогда. Время, проведенное с ним, наверно было самым светлым в моей жизни после достижения совершеннолетия. Я не брался за серьезные контракты, а занимался только невинным рекитом, да и то редко, так как денег было полно. Деньги… мои деньги, это была основная причина, что сблизила меня с Ленси, у него был грандиозный проект и нужно было финансирование, а времени было мало, ведь он умирал по настоящему.
После семинара мы зашли в кафе, где я признался моему новому знакомому, что я умру, возможно, не скоро. Мне было все равно, в группу я больше ходить не собирался, поняв что это пустое нытье и трата времени.
- А мне осталось около года. – Задумчиво проговорил Ленси. – Скажи Ларс, а чем ты занимаешься?
- Разным. – Дал я уклончивый ответ, еще не понимая, куда он клонит.
- У меня есть один… почти завершенный эксперимент, но я на нуле, тебя может заинтересовать вложение денег? Я то точно умру, по этому все права на открытие отдам тебе, мне просто очень хочется его завершить… успеть.
И я заинтересовался. Не буду нагружать вас утомительными и непонятными, даже для меня, подробностями строительства Машинки Ленси, как он сам ее называл, просто знайте, что у него были ученые степени не только в гуманитарных науках.
Я иногда спрашивал Габриеля о его родственниках, но он отвечал уклончиво. И только однажды, в сильном подпитии, признался, что его жена покончила с собой. Он не винил себя в ее смерти, но считал, с присущей ему категоричностью, что, возможно, все же виноват. Ленси женился очень молодым, и все время посвящал науке. Иногда он даже забывал, что у него есть жена, однажды (это он сказал со слезами на глазах) он забыл, как ее зовут, на столько редко к ней обращался. Он был молод, а Сюзи была еще моложе и однажды она сказала ему, что приняла двадцать таблеток валиума и идет в ванну, и что если он не найдет время к ней придти, то она… ну понятно. Ленси услышал, что она сказала, но не предал значения ее словам. Стоит ли его обвинять в смерти жены? Не знаю, об этом судить не такому человеку как я.
Я не особо интересовался, на что идут мои деньги. Когда мы встречались, то болтали о разных вещах, но не о проекте, над котором работал Профессор. Мне было с ним хорошо, я себя чувствовал почти что человеком, а не тварью. Но потом он закончил свою работу, и все стало еще хуже.
И вот однажды я зашел на снятый мною склад, который Ленси называл Лабораторией и увидел моего друга мертвецки пьяным. Такого на моей памяти не случалось уже давно. Я был заинтригован и подождал пока он проспится, а уж потом после галлона кофе, он сказал мне, что все получилось. Точнее получится. А еще точнее – он думал, что все получится. Тогда я спросил его, на что же шли мои деньги? Что он изобрел или построил?
- Это будет называться Машинка Ленси! Надеюсь, ты оставишь моему изобретению мое имя?
- Не волнуйся, мне светится не к чему, твое имя будет увековечено. Вот только скажи, почему так мелко? Почему машинка, а не Машина?!
- Я знаю жестокий и глумливый мир ученых мужей! – Начал он, видимо не до конца протрезвев. – Помимо названия, которое дал создатель, всегда рождается и простонародное определение. Я чувствую, что спустя много лет, мое творение стали бы называть – Машина Смерти, а мне этого не хочется, ведь смысл моей работы в другом. А вот машинка смерти, звучит жалко и неубедительно, может, так и не назовут.
Я немного обалдел от его объяснения и попросил объяснить что, черт возьми, он имеет в виду?
И тут Профессор Габриель Ленси издал крик победы, триумфа и принялся мне объяснять все тонкости своей работы, и, что главное, что требуется от меня, для ее завершения.
Но не этот крик я сравнивал с криком Миранды, а другой, тот, что издаст Ленси чуть позже.

Я вышел из притона и спустился к машине, предварительно сказав «Мамке», что бы Миранда, как выйдет, немедленно бежала ко мне. Я думал, что моя девочка примчится через пять минут, но она пришла через десять. Интересно, что она там делала?
Миранда молча села в машину, в глазах стояли слезы, но, посмотрев повнимательнее, я увидел в ее карих, расширившихся от кокаина, блюдцах лютую злобу, и от того она была сильнее, что эта шлюха не могла выплеснуть ее на меня.
- Зачем… ну за что? Почему…что я тебе сделала!
- Голос не повышай. – Я влепил ей фирменную пощечину с кольцом Густава. – Ты хочешь знать, почему только что увидела свою сестру в обществе двух похотливых дагеров?
- Кого?
- Дагестанцев, тупая дура. Они белых девок любят, тебе понравилось, что они с ней вытворяли? Она то точно кайф поймала, и еще захочет!
Миранда завизжала и принялась бить меня своими нелепыми кулачками по плечу, даже в момент своеобразного бунта, она не решилась ударить мне в лицо. Я снова улыбнулся.
- Ей тринадцать лет, подонок! Я тебя ненавижу! Ненавижу!
Я схватил Миранду за горло и левой рукой ударил в нос, после открыл пассажирскую дверь и наклонил ее лицом к асфальту, не хватало еще запачкать кровью салон. Пока девочка высмаркивала кровь, я увидел как на пятом этаже дернулись шторы, это мне тоже понравилось, чем больше шлюх пугать – тем покладистей будут.
На протяжении нашего дальнейшего пути Миранда только тихо плакала и иногда у нее взрывались в носу кровавые пузыри. Когда она увидела, что мы подъезжаем к дому ее хахаля, уже даже жениха то спросила, почему я ее подвез и как она в таком виде придет домой.
Домой!? Я рассвирепел, ее дом – постель, на какую я указал. Но ответил, что поднимусь с ней и все объясню. Миранда занервничала, правильно сделала.
- А что будет с Юлей? Ты…ты… можешь ее оставить в покое? Я все что угодно для тебя сделаю! Прошу! – Умоляла меня моя девочка, когда мы уже были у лифта.
- Посмотрим. – Соврал я, для себя решив, что завтра же сам попользую ее сестренку.
Скоро мы оказались перед дверью ее будущего мужа, Миранда нажала на звонок, я стоял чуть внизу, на лестнице. Пока хахаль шел открывать дверь моя девочка повернулась ко мне и спросила:
- А как ты объяснишь… ну, то, что у меня лицо не в порядке?
Не в порядке! Ха, это мягко сказано.
- Не твое дело, не волнуйся. – Ответил я, ведь ей уже действительно волноваться было поздно.
Я думал Миранда уже заткнется, и я спокойно закончу свою клоунаду, если можно это так назвать. Но она все продолжала просить, она могла быть очень надоедливой.
- Я знаю, ты можешь сейчас меня лишить надежды на нормальную жизнь, ты показал мне это сегодня и не раз. Но я прошу, умоляю, позволь мне выйти за Вадика, я буду постоянно тебе отдавать все деньги, и буду вечно тебе благодарна!
- Я не буду раскрывать твою истинную сущность сейчас, на его глазах.
- Спасибо, Ларс я никогда этого не забу…
- Просто это, я уже сделал, послав ему видеозаписи. Сегодня днем они должны были придти.
Я помню, какими глазами Миранда на меня тогда посмотрела, и думаю, могу позволить себе маленькую стилистическую вольность.
Свет, вырвавшейся из-под заглушки глазка на двери, словно прожектором осветил лицо Миранды, скрип суставов от резкого поворота ее шеи, совпал с лязгом отпертого замка. Открывающаяся дверь подняла робкий столбик пыли и наша героиня чихнула, тем самым наклонившись, и не увидев глаз, представшего перед ней человека, которые взирали на нее с недоумением и неприязнью.
Когда я был молод, то любил писать стихи, мои знакомые говорили, что они недурны. Но, к сожалению, наемный убийца зарабатывает больше чем поэт, и что самое смешное – любая из моих девочек тоже зарабатывает больше.
На самом деле все было не так – дверь открылась бесшумно, и Миранда только успела прошептать мне, уже все поняв:
- Зачем ты это делаешь? Наверно ни одной женщине на свете ты не причинил столько страданий, сколько причинил мне.
Тут она ошиблась. И она даже не подозревала, что это и была причина ее мучений.

Натали Вердж была главным свидетелем обвинения в процессе над одним коррумпированным политиком. Чье имя не имеет значения, ткните в любого политика в Америке, да и в любой стране и скорей всего не ошибетесь.
Все должно было выглядеть как несчастный случай и я, купив велосипед, инсценировал ДТП, с участием ее машины и собственно меня. Натали очень разнервничалась и, не смотря на мои, лживые, возражения, решила отвести меня в больницу. Я сел рядом с ней на переднее сиденье, не забывая потирать ушибленную ногу, бросив взгляд назад, я увидел двух мальчиков близняшек, лет десяти, мне это сразу не понравилось.
Мы ехали по Бруклинскому мосту, и это был главный вариант моего плана. Когда мы обогнали небольшую колонну из грузовиков, я резко ударил Натали головой об руль, развернул машину поперек дороги и попытался открыть дверь, что бы выпрыгнуть… но. Эта идиотка ездила на такой развалюхе, что дверь иногда заклинивало, я конечно выломал бы ее, но в тот момент запаниковал и не нашел ничего лучше чем дать задний ход. Наверно я чувствовал тогда, что не успею, но так хотелось жить. Наверно мне лучше было умереть в этой бойне огня и металла, хотя как знать, к тому моменту на моем счету уже был Густав.
Огромная фура ударила хлипкую машину и разорвала на две части. Не знаю, как так получилось, но я пришел в себя лежа на мостовой, а из моего лица торчали куски стекла, наверно я пробил головой лобовое стекло. То, что было дальше, я помню как в тумане, но в то же время четко, как такое может быть? Ленси говорил, что стрессовые ситуации могут потерять общую целостность, особенно временную, но в мелочах запоминаются очень четко.
Я с удивлением и некоторым раздражением обнаружил, что Натали тоже выжила и ползет в сторону задней части машины, которою отбросило при ударе метров на тридцать, к противоположным перилам моста. Пусть в голове у меня была пелена, но я понимал всю серьезность своей ситуации. Вышел не несчастный случай а – Армагеддон местного значения, по всюду горело множество машин, погибло наверно много людей и единственный человек, что мог связать эту трагедию с моим Клиентом, сейчас от меня уползал. Я понимал, что Натали запомнила мой удар, и если она выживет, то я уже не смогу отказаться от гонорара. Из-за провала задания, я создам столько проблем, что меня убьют первым. Что мне оставалось? Я встал на ноги, тут же упал, слишком кружилась голова, и тогда я тоже пополз. За ней.
Правая нога Натали превратилась в кровавое месиво, видимо по этому я нагнал ее очень быстро. Схватив ее за уцелевшую ногу, я стал думать, что теперь делать, пистолет потерялся, но есть нож, в сапоге! И тут я понял, что так нельзя, ведь должен быть несчастный случай. Повсюду валялись искореженные машины, все горело и периодически взрывалось. Я схватил Натали за ногу и решил оттащить поближе к огню, камер наблюдения на этом участке не было, так что у меня еще был шанс представить все как случайную трагедию. Моя жертва практически не сопротивлялась, слишком мало осталось сил, но тут раздался детский крик.
- Мама! Мамочка… где ты?
Натали чуть было не вырвалась из моей хватки, но я держал крепко.
- Мама, я застрял! У Джека кровь идет, ему плохо, мама где ты? Мама помоги!
Я почувствовал, как жилы на единственной ноге Натали превратились в сталь. Она рванула и протащила меня полтора метра по асфальту, но я держал. Она должна была умереть.
- Отпусти меня тварь! – Закричала она. – Там мои дети!
Но я понимал, что скоро потеряю сознание, а тогда уж скорее выживет она, чем я.
- Отпустиииииии……. – Ревела Натали и, таща меня за собой, медленно продвигалась к обрубку машины.
Так продолжалось не больше минуты, а мне показалось что вечность, и вдруг раздался взрыв, и детские крики стали еще громче, но лишь на секунду, что бы потом утихнуть навечно. И вот тогда закричала Натали.
По сравнению с этим воплем, крик Миранды, когда она увидела, как два дагера имеют ее малолетнюю сестру, был что мышиный писк. Я даже думаю, что крик Ленси, после завершения эксперимента, не шел ни в какое сравнение с криком этой матери двоих детей.
И все-таки Натали сумела выдернуть ногу и обдирая ногти об асфальт, как чудище, неестественными движениями устремилась к обломку машины. Я нашел в себе силы подняться на колени, и молча взирал на происходящее. Помню, тогда я подумал, а что она там хочет найти? Вынести их обгоревшие тела? Или думает, что кто-то мог выжить? Но я недооценил Натали, точнее человеческую ненависть, да такую, что мне и не снилась.
Натали заползла в горящую машину, я видел, как зарделась пламенем ее одежда, видел, как огню не хватило ткани и он стал пожирать плоть. Я как завороженный смотрел, как эта женщина вылезла из машины, и нет – у нее на руках не были тела погибших детей, а сжимала она в руке пистолет. Я не знаю, где он был там спрятан, почему на заднем сиденье? Это я не узнаю никогда, надеюсь. Но мне повезло, что это был обычный девятимиллиметровый, а не Магнум, например.
Огонь был в волосах Натали, на ее лице, казалось она, вся состоит из него. Я смотрел на это как зачарованный, и когда она, упершись коленом в землю, а правой рукой об остов горящей машины, дрожащей и пылающей левой рукой, направила на меня пистолет – я знал, что она попадет, чувствовал это. И за то мгновенье, что пуля (которая в последствии, будет двигаться) летела до моей головы я заметил, что пистолет тоже объят огнем. Металл горел как дерево, или как плоть, возможно ли это?
Дальше все просто, я выжил и меня привезли в городскую больницу. И еще до того как кому-то стало интересно, почему у меня пуля в голове, я уже не числился в этом заведении пациентом. Заказчику понравилось исполнение контракта, Док вывез меня в надежное место. Жизнь продолжается, но память остается.

Вадик, он же хахаль, он же жених – открыл дверь и задал самый идиотский вопрос, который только мог.
- Марина, это правда?
Я послал ему самое отборное видео, с его невестой в главной роли, зачем нужны лишние вопросы? На некоторых кадрах лицо Миранды так близко к объективу, что о монтаже, не может быть и речи. Но моя девочка в тупости не уступала своему жениху.
- Что именно? – Спросила она.
- То, что ты шлюха, причем, причем рас… рас… распоследняя! –Наконец выговорил он, я рассмеялся в голос. И тут Вадик, наконец, меня увидел.
- А ты кто такой? – Спросил он с робким негодованием.
- Я ее хозяин. – Спокойно ответил я. – И у меня к вам предложение, точнее к тебе.
По Вадику было видно, что он немного потерялся. Я решил заканчивать этот фарс, я думал, что риск минимален. Я схватил Миранду за волосы и поставил раком, опустил ее, неудобные для профессии, джинсы, потом трусы и продолжил говорить.
- Я верю во всепрощающую любовь. И если ты готов принять эту девку такой, какая она есть, то я отдам ее тебе, и никогда не побеспокою. Решай.
После этой фразы я вошел в Миранду, грубо. Непроизвольный, профессионально отточенный стон, вырвался из ее груди и вдруг, она начала сопротивляться. Удар кулаком по затылку отбил у нее желание продолжать бунт, а Вадик дернулся в мою сторону, видимо пытаясь защитить свою невесту. Но как дернулся – так и застыл, слишком много сегодня было информации для его маленького мозга. Я видел, как Миранда подняла голову и уставилась на своего хахаля, видимо просила защиты, я не знаю, глаз не видел. Я был сзади.
Вадик стоял как загипнотизированный, не в силах пошевелится или что-то сказать. Наверно я выглядел так же на Бруклинском мосту, мне понятно его состояние. Но на его месте я бы убил нас обоих, потом, придя в сознание, но, но… это же Вадик. Само его имя, по-моему, говорит о том, что он слабак.
Я быстро «кончил» и надел брюки, после чего, пнул Миранду грязным ботинком в зад, и она упала прямо перед ногами своего, уже… даже не знаю кого.
- Итак, Вадик, что ты решил? Забираешь ее? – Это даже не было блефом, я был полностью уверен в своей победе.
Миранда подняла голову и посмотрела на Вадика, я опять же не видел ее взгляда, но даже сзади нее чувствовал исходящую от него мольбу. А ведь хахалю было хорошо с ней, она может быть милой, а в постели творит такое, что многих клиентов сводило с ума. Ну и к тому же она молода и чертовски привлекательна. Если бы я был на месте Вадика, я бы ее взял обратно, предварительно убив такое ничтожество как я, но, видимо только таким ублюдкам как я, могут нравится настолько павшие девушки. То, что Вадик позволил мне ее поиметь, на его глазах, уже все решало. Но Миранде это было еще не понятно, она еще надеялась, и смотрела своими огромными карими дырами в лицо несостоявшегося мужа, лежа на грязном полу в подъезде с голой задницей. А он смотрел на нее, может еще думал, сомневался. От ее глаз действительно сложно оторваться… мне неловко признаваться, но я наверное сам, немного, влюблен в Миранду. Но это ничего не меняет, наоборот, это дает мне дополнительную надежду, что мой план, порожденный ненормальным Ленси, увенчается успехом.
Итак – их глаза встретились, как пишут в бульварных романах. Но предательство пришло с неожиданной стороны. Непослушный черный локон, снова выбился из пряди и черной (чертовой) змейкой, качнувшись маятником, заслонил на секунду глаза Миранды. Колдовство рассеялось. Вадик хлопнул дверью.
Помните, я говорил вам о своих стилистических вольностях? Я не думаю, что они очень хороши, и тем более - нужны, но иногда я срываюсь, уж извините. Просто мне вспомнилась моя фраза о «робком столбике пыли» и думаю, сейчас она более чем уместна. Когда Вадик захлопнул дверь, кучка подъездной пыли действительно метнулась к лицу Миранды, лежавшей на пороге квартиры своего ухажера, я сам это видел. И моя девочка действительно чихнула. Чихнула раньше, чем заплакала. Прав был Габриель Ленси который говорил: – «Чувства чувствами, но иерархическую пирамиду потребностей Абрахама Маслова еще никто не отменял!» Это его выражение сложно для меня, я так понимаю его можно приравнять к фразе из песни группы «Кровосток» - «Жесть, как она есть – кровля, мясо с кровью. Во бля! А вы здесь с любовью».
Я посмотрел на прекрасную девушку, лежавшую в грязи и пыли. Униженную и оскорбле… (ладно, хватит штампов на сегодня). Мой творческий потенциал уже иссекает, пальцы устали насиловать клавиатуру. Но нужно же оставить инструкцию по эксплуатации Машинки Ленси. Хотя думаю, он и не подозревал, что я напишу такое. Это мало похоже на инструкцию, зато… зато, я не знаю как сказать, читайте и думайте сами.
Итак я смотрел на Миранду.
Серия романов про Макса Фрая популярна и сейчас, но в печать она попала в девяностых годах. Мне очень нравились эти книги, я прочел их все и если моя пуля позволит, дождусь и еще не написанных.
Там есть такой персонаж – Джуффин Халли, и его личность раскрывается постепенно, играет красками и таинственными недомолвками. Но определение его характера, если можно так выразится, всегда неизменно. Я не помню дословно, а поднимать цитату лениво, но смысл заключается в том, что Джуффин – человек с тысячей масок. У него нет определенного мировоззрения, идей, мыслей, особенно чувств. Он одевает маску под ситуацию, он не чувствует – он анализирует, какие чувства сейчас должны были бы у него родится, и после этого создает видимость, что он их испытал.
Я долго не понимал, как такое может быть? Это не укладывалось в моей голове. Потом я понял, что это схоже мышлению робота, но раз так поступает человек к тому же осознано, его стоит боятся. Джуффин Халли был моим любимым персонажем, хотя бы по тому, что пугал меня. Но после того, как я поговорил со своим отражением в ванной, а в соседней комнате сидел умирающий Густав, я перестал боятся Джуффина, мне стало его жалко, как и себя. Потому что я лишен всплесков эмоций, горести поражения или радости победы. Для стороннего наблюдателя все это со мной происходит, но только я знаю, что надел очередную маску, ведь в глубине души я не чувствую ничего. Мне просто надо отыграть роль.
Я смотрел на Миранду. Возможно, я мог бы и не делать с ней такого. Не унижать, не бить, не издеваться, не рушить ее жизнь. Но как я уже говорил, мой единственный грех в том, что я больше всего на свете люблю себя. И это задает программу, это надевает на меня маску, мне не нужно тысячи, хватит дюжины. Я моральный урод и не могу этого изменить, потому что маска милосердия, сострадания и нежности, хоть и есть у меня в репертуаре – вот только спектакль другой идет. Постановка Габриэля Ленси, при участии талантливых, но никому не известных актеров. Встречайте, барабанная дробь, впервые в нашем театре – ТРЕШКИНВИЛЬ! Драма в нескольких действиях, без антракта. Все. Занавес.
- Ну что, не вышло из тебя Джулии Робертс? – Сказал я Миранде и хохотнув стал спускаться по лестнице. Но не успел я спустится на один пролет, как она ответила мне, и в голосе ее не чувствовалось ни горечи ни злобы, только усталость и пустота.
- Знаешь Ларс, буддисты верят в такую сущность как Бодхисаттва. Это существо настолько Просветленное и Чистое, что может, убив человека, забрать на себя все его грехи и он попадет в рай, что бы не совершил в жизни.
Я хотел было ей сказать, что у буддистов нет такого понятия как Рай, но вовремя осекся. Во мне, будь может на долю секунды появилась надежда, глупая, безумная – но надежда. Может все, что я делаю зря? А вдруг освобождение так близко? Наверное, это был единственный момент, когда я дал повод Миранде посмеяться над собой но поймите, для меня это было очень важно. Я спросил:
- Ты хочешь сказать, что являешься этим существом?
Мне было очень важно это знать. Густав, Натали и Ленси промелькнули перед моим лицом. Особенно Ленси и последний день, когда я его видел.

Это произошло через два дня после того как я нашел его пьяным. Теперь он абсолютно пришел в себя и был готов завершить эксперимент, а точнее объяснить мне его смысл, в прошлый раз я ничего не понял.
- Добро пожаловать в Трешкинвиль! – Приветствовал он меня.
- Габриель, почему ты так называешь этот замызганный склад?
- А ты видел что за подростки шныряют в округе? Ботинки на огромной платформе, кожаные куртки, прическа в беспорядке. Это молодежное движение такое – Трешь! Похожи на Панков, но немного отличаются, хотя я скорее всего путаю, просто девочки которым я плачу, что бы они принесли мне бургеров, называют себя так.
- Как?
- TrashGirl. По этому – Трешкинвиль.
- По моему твои девочки, которые там, тебе, что-то за деньги делают – идиотки. Но объясни, почему тогда не Трешьвиль?
- Ну ты же знаешь я люблю уменьшительно-ласкательные названия. Не Машина, а машинка, понимаешь? К тому же и твое имя внесло лепту в название этого места.
Я очень не люблю, когда кто-то начинает говорить про мое имя, я сразу начинаю нервничать, но Ленси это простительно.
- В смысле?
- У гениального режиссера Ларса фон Триера есть фильм – Догвиль. А у тебя Ларса фон фамилию не сообщившего, будет – Трешкинвиль! Ведь когда я умру, все останется тебе.
- Ты нюхал кокаин?
-Да.
После того как прелюдия была закончена, и я узнал, что наркотическое состояние не сможет помешать эксперименту, я наконец спросил, в чем он заключается? Лучше бы мы продолжили говорить про малолетних подростков.
Дальнейшее мне сложно описать, я мало что понял из научных терминов, что Ленси втирал мне не умолкая. Смысл сводился к тому, что он изобрел аппарат связи, который на протяжении нескольких минут, мог бы поддерживать вербальный контакт с умершим человеком. Я не знаю как он работает, разберетесь сами когда прочтете мои записки, думаю среди вас найдутся люди поумнее меня.
Ленси сказал, что жить ему осталось несколько месяцев и он постоянно мучается невыносимой болью, а посему, он уйдет из жизни сейчас, зато станет первым потусторонним корреспондентом.
Я бы ему не поверил, если бы не знал. Но Габриель не бросал слов на ветер, к тому же мне было самому интересно. На что ушли мои жалкие пятьдесят тысяч долларов, меня не интересовало. То, что сегодня мой друг покончит с собой ради науки, я знал точно. По этому, как минимум, решил достойно его проводить.
Ленси был очень возбужден, больше всего он боялся, что связи не будет, а не своей смерти, мне бы его выдержку. Он лег в кресло, какое бывает в кабинете психолога, и надел себе на голову очень странную штуковину. На мой вопрос как он собирается умереть? Он ответил, что этот агрегат на его голове, его и убьет. Кнопку, запускающею машинку, нажму я, так что о самоубийстве нет и речи. Все зашибись по христианским канонам, вот только он не учел, что не все такие безнравственные ублюдки как я. Так что как дальше люди будут пользоваться этой машинкой, я не знаю. Да мне плевать.
Потом, под руководством профессора я поставил перед собой внушительных размеров плазменный телевизор, провода от которого уходили в разные стороны, в том числе и к штуковине на голове моего единственного друга.
- Феномен «Белого шума» думаю тебе известен. – Начал он и действительно оказался прав. – Но я много доработал, это нечто новое.
- Я буду видеть то, что видишь ты?
- Нет, очень вряд ли. Но ты будешь слышать мой голос, пусть и искаженный. Я надеюсь… ты понимаешь, что все может сорваться? – Я кивнул. – Я надеюсь, что ты будешь его слышать. По моим подсчетам машинка будет удерживать часть моей сущности, в мире живых около десяти минут. Думаю этого достаточно, что бы дать представление о том, что ждет нас по ТУ сторону. Все записывай, все запоминай. Не подведи меня Ларс, это будет прорыв… даже не научный, не теософский… это будет… будет надежда.
- Или нет. – С присущим мне скептицизмом сказал я. – Что мне делать, если все обернется…
- Стоп! Молчи. Как бы все не обернулось, ты должен сделать это достоянием общественности. Ты скрытен, я знаю и все-таки, думаю, найдешь способ. Но это при условии, что ты услышишь мой голос, если эксперимент провалится – делай что хочешь, мне как ты понимаешь… хе-хе.
И мы все подготовили, я получил строгие инструкции, даже записал их. Как же мне не хотелось его убивать, наверно это было единственный раз в моей жизни. Я бы убил многих, что бы он мог жить, но тут решать не мне. Решать Машине Смерти, машинке Ленси. Я сидел и собирался убить своего единственного друга. Пусть он и так умрет раньше чем через пол года, неважно, сейчас я сделаю это своими руками.
Все было готово, палец лежал на кнопке, и тут Габриель снова отчудил. Тогда мне показалось это очень нелепым, но сейчас, я понимаю, что без его последней системы защиты, возможно, я смог бы себя убедить, что все это просто блеф, фарс, подстава. Последняя шутка умирающего человека. А это было не так.
- Я знаю, что ты мне веришь, но, возможно потом, ты не поверишь себе. – Начал Ленси. – По этому, возведем последний бастион защиты – веру. Ты разбираешься в технике, тем более такой мудреной гораздо хуже меня, и если все получится, то однажды ты можешь поверить, или заставить себя поверить, что я тебя обманул, и голос, если он будет, был лишь записью, сделанной мною заранее.
- Я никогда…
- Подожди. Ты видишь, что я сейчас лежу и не шевелюсь, значит не могу внести поправки в свою гипотетическую подставную запись, так?
- Предположим.
- Ты не уверен?
- Ну хорошо, да, да, да!
- Напиши на бумажке три двузначных числа и покажи мне, именно напиши, вдруг у меня голосовые датчики здесь стоят.
- И это меня считают параноиком! – Промолвил я и принялся выполнять его требования.
Как только все числа были ему показаны, он сказал, что бы я активировал устройство. А я не мог, не хотел. Но пришлось, ведь это было важно для профессора, и несло избавление от постоянной боли. Вот так и выходит, что, даже совершая хорошие поступки я несу смерть. Прощай мой друг. Я нажал на кнопку.
Что-то тихо скрипнуло и машинка сжала голову Ленси, он пару раз дернулся и затих. Повсюду стояло множество аппаратов используемых в традиционной медицине, по ним я зафиксировал смерть. В этом я был уверен, смерть – это моя стезя. Мне много раз приходилось убивал людей на больничной койке.
Три минуты ничего не происходило, я решил не нюхать пока кокаин, что бы суждения мои были непредвзятыми. Так что просто курил и глушил вискарь из бутылки. На четвертую минуту экран телевизора начал издавать помехи, ну если можно сказать так об белых полосах, которые стали менять свою направленность с горизонтальной на вертикальную. Я сидел, ждал, все записывалось. Ленси сказал максимум десять минут, ну что же, подождем. И тут раздался голос, но было такое ощущение, что он доносится из по воды.
- вацаать, эать, совосмь.
Я нагнулся ближе к экрану, меня прошиб холодный пот, но это был холодок азарта.
- ддьять, семнаь, рок…
Я не знал как сделать слышимость лучше, пару раз стукнуть телевизор, это все что я мог. И тут голос стал совсем жутким, и именно от того, что я различал слова. Они доносились так же, из под воды, но словно были усилены сотней динамиков.
- Двадцать пять, семнадцать, сорок восемь. Двадцать пять, семнадцать, сорок восемь. Двадцать пять, семнадцать, сорок восемь!
Я отпрыгнул от монитора, мне не нужно было смотреть в свои записки, я помнил, что сказал Ленси перед его смертью.
- Габриель? Габриэль это ты? – Прошептал я.
- Ларс, тут темно, ты слышишь? Тут очень темно, но холода я не чувствую.
- Я слышу тебя, слышу, о господи, рассказывай что происходит!
Меня пугал его глухой голос, но еще больше пугало происходящее. То что мы общались уже само по себе говорило о том, что после смерти что то есть, вот только что? Я жутко разнервничался, вспотела буквально каждая клетка моего тела. Никогда не думал, что мне выпадет стоять на пороге такого открытия.
- Ничего не происходит, но у меня удивительные и странные впечатления, сейчас попробую описать: Я чувствую свое тело, это очень странно. Я могу шевелить ногами и руками, я чувствую что стою на какой то твердой поверхности, я могу ходить в разные стороны. – Дальше была долгая пауза, я уже было подумал, что связь прекратилась, но тут Ленси заговорил с утроенной силой, даже сквозь его глухой, неживой голос проскальзывали эмоции.
- Ларс, это что-то невероятное! Я все чувствую! Только что ущипнул себя и было больно… и, а сейчас… Ларс! Господи я прикусил губу и у меня идет кровь! Кровь Ларс, как такое возможно? Как душа, или что бы от меня не осталось может быть настолько материальным?
Мои зрачки сейчас наверно были больше чем после употребления наркотиков, ногти впились в ладони, я замер и был не в силах пошевелится. Я только слушал, даже не замечая, что меня бьет озноб.
- Земля на ощупь твердая и очень гладкая, но от нее не исходит ни тепла ни холода. Не очень приятное ощущение, сложно привести аналогию. Я не чувствую себя мертвым, сколько прошло времени Ларс?
Я как сомнамбула повернул голову к часам и сказал что прошло семь минут.
- Я не могу найти стен, если они вообще есть, такое ощущение, что я на огромном плато, как жалко что я ничего не вижу. Погоди… что то начало… ой, как ярко, боже… это свет, я вижу свет Ларс! Неужели все правда? Свет, свет заберет меня на небеса? Как жаль что мало времени, я мог бы рассказать тебе об ангелах… я передам от тебя привет Михаилу. – Ленси глухо рассмеялся, а я обнаружил, что плачу. Я давно не плакал до этого, и никогда после.
- Я иду к свету, он красный, похож на глаз светофора. Увеличивается… я…я вижу фигуру человека, она голая, я кстати тоже голый. Это женщина… красивая женщина… не вижу лица… свет заполняет собой все пространство, нет погоди я ошибся, это не свет, это больше похоже на… о господи Ларс!
- ЧТО? Что? Что? – Заорал я в монитор, рухнув перед ним на колени.
- Это моя жена… Сюзи…Сюзанна. Это ты Сюзи? Ты пришла меня встретить, проводить? Я скучал… ты, ты прости меня… почему ты улыбаешься? Ларс она улыбается! Она идет ко мне… все вокруг стало красным, это был не свет а какая то тягучая жидкость из нее же сделан и пол… что ты говоришь дорогая? Что… почему… я не понимаю!
- Что она сказала Габриель?
- Она говорит… я не понимаю… она говорит что это кровь, застывшая кровь. Ее глаза… в них чернота… ты не Сюзи…нет! – Раздался крик. – За что, как больно… кто ты? Она сломала мне руку Ларс, кость торчит, как же больно. Что… что…?
- Ленси!
Воцарилось молчание, а потом профессор ответил и в голосе его был неописуемый ужас.
- Мы допустили ошибку Ларс… я допустил ошибку… если бы я знал, то не торопил смерть. От Сюзи не убежишь она такая быстрая и сильная… она говорит… говорит что так заведено, и в аду тебя будет истязать человек, которому при жизни ты доставил больше всего страданий… о господи… что? Как нет? Подожди куда ты тащишь меня… нет… НЕТ! Моя кожа…я же умру… как? Здесь нельзя умереть… - Дикий крик. – Ларс, вытащи меня отсюда, ЛАРС!
Видимо профессор обезумел от ужаса, как я мог его вытащить? Больше слов не было, теперь сквозь белый экран на меня неслись только нескончаемые крики, исполненные первобытного страха и нескончаемой боли. Я отпрянул от монитора, опрокинул кресло в котором сидел, отбежал на другой конец склада сел на корточки и уткнулся лицом в колени, закрыв уши руками. Но крики не сбавили своей мощности, и когда я уже думал, что сойду с ума – все прекратилось. Видимо кончилось время связи, что давала машинка Ленси.
Но я, понимал, что то, что я не слышу криков Габриеля, не значит, что он больше не кричит. Я думаю, он и по сей день страдает, и кто знает, сколько это будет длиться.

Теперь я думаю, вы понимаете, почему я спросил у Миранды с такой надеждой.
- Ты хочешь сказать, что являешься этим существом?
Она тихо рассмеялась и сплюнула кровь.
- Нет, Ларс, я не Бодхисатва. Просто я подумала, что твою душу, даже эта сущность спасти бы не смогла.
Я разозлился на нее, за то, что дал слабину, и она это увидела. Потом сказал, что бы она заткнула свой поганый рот и продолжил спускаться по лестнице.
Вот с таким грузом знания и проходит моя жизнь, пока это позволяет моя пуля. Я знаю, что когда умру, то меня ждут невыносимые муки. Которые будут продолжаться, я даже не знаю сколько, наверно, сколько захочет палач. А при условии, что там нельзя умереть и время не имеет значения… мне страшно думать об этом.
Но кто будет моим палачом? Густав или Натали? Боец ИРА, которого я пытал до смерти или женщина, которая из-за меня смотрела, как горят ее мальчики близняшки. Ставки делать не буду, особой разницы не будет. Хотя Натали я наверно боюсь больше.
Я долго думал об этом и однажды у меня созрел план, и имя ему было – Миранда, которая любит меня и ненавидит одновременно. Мне нужно было найти третьего человека и превратить его жизнь в ад, но помимо ненависти он должен еще испытывать ко мне и любовь, благодарность. Я не думаю, что Миранда меня пощадит, но возможно, она будет не столь жестока как Густав и Натали, и моя пытка продлится недолго, лет сто, например. Я очень на это надеюсь.
«В аду тебя будет истязать человек, которому при жизни ты доставил больше всего страданий». Это значит, что я должен быть уверен, что это будет именно Миранда. Она молода, и жизнь у нее будет долгая, и на протяжении всей этой жизни рядом с ней буду я с кнутом и пряником. Пряника, конечно, будет гораздо меньше. У меня на счет моей девочки очень много чего придумано, ее сегодняшние страдания и унижения – лишь малая часть моего плана.
Я не боюсь умереть раньше нее, думаю для ада это несущественно, ведь для меня там время остановится. Я боюсь умереть, не причинив ей страданий больше, чем причинил, двоим другим. Но я над этим работаю, каждый день.
Как я уже говорил, мне не нравится ее мучить, но вы же видите, что ничего другого не остается. Так как мой единственный грех в том, что я люблю себя больше всех на свете. А посему, собираюсь, позаботится о себе любимом даже после смерти.
Я вышел из подъезда сел в машину и набрал свой любимый номер.
- Миранда, у тебя тридцать секунд, что бы добежать до моей машины, ты поняла сука?