Норвичская кафедра располагается в храме святого Олафа, в живописном уголке Норвича. Для того, чтобы попасть туда, нужно пройти через лужайку, на которой посажены светлые ясени, и, ставшие теперь багряными, клены. В ранней осенней темноте прихожане, один за другим, вереницей, собирались к утренней мессе. Когда господин замка, в сопровождении нескольких именитых рыцарей, вошел в храм, в нем уже было зажжено много свечей, которые только немного разгоняли тьму. Было холодно, изо рта людей шел пар. Прихожане встали со своих мест.

- пойди найди настоятеля и скажи, что я вечером, в шесть пополудни, приду к ниму за советом, - негромко сказал рыцарь оруженосцу, следовавшему за ним попятам.

К полудню день разгулялся. Много времени занял осмотр привезенного в замок добра, посещения оружейных мастерских. Но рыцарь не на миг не забывал о вечернем визите. И когда часы на башне святого Олафа начали бить шесть, он уже подходил к двери маленького, но аккуратного и чистого домика, приютившегося под деревьями за храмом. Дверь была не заперта. Настоятель, крепкий худощавый отец Клаус, с пепельными волосами и внимательными серыми глазами, ожидал рыцаря стоя.
- присаживайся, сын мой.
Рыцарь помолчал, собираясь с мыслями. Настоятель тоже молчал, и продолжал стоять.

- святой отец, ты знаешь - я человек простой и грешный, - начал рыцарь, но я пришел к тебе за советом.
- все мы грешны, - осторожно сказал настоятель, - что же привело тебя ко мне?
- С тех пор, как я наткнулся в лесах под Питерсвиллем на тех людей, меня гложет черная злоба. От внезапной атаки бинеландцев, невесть откуда засвистевших стрел, полегли мои лучшие рыцари. Видит бог, я в страхе горячил коня, когда скакал обратно в Питерсвиль, а потом взял вина, и я даже не помню, как в темноте, тайно, моя свита доставила меня в Норвич.
- злоба - это большой грех, сын мой. Она ослепляет воина. Тебе нужно покаяться..
- это еще не все. Меня гложут сомнения, отец. Да, отец, прими вот эти пожертвования, они позволят расширить и улучшить храм, - рыцарь вынул из-за пояса небольшой мешочек, и открыл его. В нем переливались красным и зеленым драгоценные камни.
- Да благословенна будет твоя жертва, - сказал отец Клаус, не двинувшись с места.
- отец, - рыцарь перешел прямо к волновавшему вопросу, - в войне поляжет много христианских душ. Много домов будет сожжено Конечно, - поспешно добавил он, - добро этих еритиков мы будем жертвовать на храм святого Олафа. Нужно построить еще достойный приход в Питерсвилле..Но все же это грех, как принять его на себя?

Напряженная поза отца Клауса выдавала его внутреннюю сосредоточенность.
- Сын мой, война против еретиков - не грешна. Тебе не в чем будет каяться. Ты понесешь царство Господа на своих мечах этим несчастным. Жизнь их безрадостна в их темноте, а ты принесешь им возможность вечного спасения.
- позови своих воинов завтра на плац, - продолжал настоятель, - я проведу там мессу и освящу их оружие. Каждый погибший от такого меча и такой стрелы еретик, сможет попасть в царство божие, если не было за ним смертных грехов.
Рыцарь слушал отца Клауса, затив дыхание.
- Святой отец, сегодня же отдам распоряжение о строительстве храма в Питерсвилле. Подумай, кого бы ты рекомендовал туда настоятелем.
Отец Клаус прищурил глаза.
- Я отпускаю тебе грех твоей злобы, и для покаяния налагаю на тебя епитимью - пить только ключевую воду, и есть только сухие фрукты завтра до полудня. - настоятель сложил два пальца для благословения. Рыцарь вскочил, и тут же опустился на одно колено, поцеловав перстень на пальце настоятеля. Потом встал, обернулся к распятию, висевшему на стене, и шагнул к выходу.
- Доброй ночи, святой отец.
- Доброй ночи, сын мой. Помни, что здесь, в Норвиче, тебя всегда рады видеть.

Оруженосец ждал снаружи, прислонившись к раскидистому дереву.
- Беги в замок, скажи, чтобы зажаренного к ужину гуся отдали беднякам. Ужина не будет, оповести рыцарей.

молодец, жду продолжения!